это, видимо, правда. В определённый момент тут же становится достаточно обеспокоенных, уж не собираюсь ли чего сверх нормы урвать - хоть времени, что ли. Известно: не о себе, и не конкретно. Это въелось. В это время, посреди пятницы, любых дел, что всегда готовы обернуться модной стороной, где слово "прокрастинация" приговор всему, и ты его первой и выдашь, всё то, что тебе так давно помогает держаться, да, и график для меня не пустой звук, а есть ещё соблюдение количества непременностей, в прямой связи со степенью важности, но скоро неделю ментол впитывается в полость рта, ваших сигарет нет и не будет, не вы ли скурили, сняли с производства, дальнобойная забастовка, что привозят то и продаём, вот момент реально являющегося мысленного восклицания - может, ты здесь долговато? Да и то так, в сердцах, заблудившись по карте, вот кирпичные корпуса завода, эпизодические окна, трубы, крытые переходы, бетонные платформы под навесами для причаливающей техники, смешно, а ведь знаю, случалось уже тут искать какой-то офис, лет то ли пятнадцать, то ли десять назад, одно из двух, но и то и другое - вот оно, реальное ощущение тяжести времени. Здесь не указано, а чем занимались раннее? Как с ними разговаривают люди, подозреваю, и подсмотрев - не пойму, симпатичное лицо без единой зацепки, ему всё равно, как турникету на проходной, - раньше? Поднимаю глаза к потолку, она шевельнулась. Не помню. Универсальный ответ. Это стандарт. Но не работали? Нет. Рядом оказалась надземка, транспорт из полых кубиков, кто-то его аккуратно толкал через станции, сколько, видимо, в наборе было штук, с неуместными кассовыми залами - почти оранжереями и точно не Москвой, пассажиры подобраны по преимуществу - прощученные курьеры, там вот супруги-пенсионеры затесались, кажется, тоже катаются, и сосредоточенная по погоде девушка смотрит в запотевшие окна на секцию Останкинской башни, остальное ушло в туман, у меня всегда это сооружение вызывает лёгкую тревогу, а прямоугольное здание у телевизионщиков - красиво раскрасили в настроечную таблицу, но, особенность худшей советской архитектурной мысли, стоит завертеться над ним птицам, и уже похоже на контейнер гниющих овощей. Поезд заглядывал в повороте, но себя не видел, короткий. Под дорогой ходили люди: один человек брёл через траву с водой, один - по грязи со следами грузовых колёс, один - по парку. Губы потрескались до крови, то ли холодно то ли улыбаюсь, и то и другое, не так, чтобы не к добру, а в любом случае, остальное потом или останется в памяти, чтобы стандартно отвечать автоматам, включённым на "спрашивать".